К 75-летию со дня Великой победы клинские библиотеки подготовили для вас литературный календарь победы «Глазами М.М. Пришвина». Писатель делится своими мыслями, строит, с его точки зрения, единственно возможную, универсальную модель существования человека на земле: без войны.

Именно сегодня, в день рождения писателя, мы запускаем этот проект.

Каждый день мы будем выкладывать записи из дневников М.М. Пришвина, чтобы вы могли более глубоко окунуться в атмосферу военных лет, и узнать, чем жил и о чем думал обычный человек в годы войны.

День победы и всенародного торжества. Все мои неясные мысли о связи живых и мертвых, поэтические предчувствия, все, все это, чем мучится душа, разрешается в двух словах: «Христос Воскрес!» Всем, чем ты мучаешься, Михаил, этим и раньше мучились люди и разрешили твои вопросы: «Христос Воскрес!»

Так и чувствовал, что после войны придет новая тревога. И она пришла: началось это с подавления Греции, теперь пришла Аргентина, и третье, это, что дунули на мой огонек («Простое слово»). И говорят, что учителям приказали усилить антирелигиозную пропаганду.

Моя статья в «Литературке» («Простое слово. Берлин взят») не пошла и тем сказано, что пока в литературе все точно по-старому. И потому бросаю всякие попытки писать на современные темы и отдаюсь детской литературе «Мужичок в мешочке» или «Весенняя клюква», или «Сладкая клюква».

К полночи суточный холодный дождик перешел в самый теплый и такой тонкий, что восковая свечка в руке не гасла. Мы были около церкви Ивана Воина в тесной толпе, выходящей далеко за церковную ограду по улице. Из боковой двери над головами валил пар дыхания стоявших в церкви. Вот бы иностранцу посмотреть, как молятся русские и чему радуются! Когда из церкви послышалось «Христос Воскресе!» и весь народ подхватил – это была радость! И какой тоже порядок! Даже далеко от церкви на улице, откуда ничего не видно и не слышно, женщина старая, прикрывая от ветра свой огонек ладонями, останавливала девушек болтающих строгим окриком: – Вы куда пришли!

Дня три уже по утрам немного хмурится и наконец сегодня с утра благодетельный моросливый теплый дождь. Вчера послал в Лит. Газету «Берлин взят», думаю, что не напечатают. Пишу рассказ для детей на конкурс.

Катценяммер после Чагина. Рассказ Пети о его поездке в Германию, как ему пришлось расправляться с немцами и с девушками, его сомнения в германской правде (за которую, если извне смотреть, они умирают) из-за того, что этой правдой держится лишь молодежь. Его объяснение нашей победы тем, что мы делаем лучшее оружие, что мы по природе умней: Туполев. Что вообще, «природа науку одолевает».

Вчера я ошибся: это взяли Берлин. Самоубийство Гитлера пока оставляет сомнения: не скрылся ли, а еще лучше, если его умершего скрыли и оставили возможность для роста легенды о «Гитлер жив» и в собирании фашистов после этой легенды. А то взять N. – и какая разница между черносотенцем и фашистом, и мало ли их таких у нас, а сколько в Англии.

Кончится война, займусь лошадьми, и не ездить буду, а развивать сознание их. А то ведь заездили бедных лошадей, ездят, а между тем самим же седокам от этого хуже. Надо лошадей овсом кормить...

Ночевал у Ии (Петя привез песцов из Германии и повез их в Мурманск). Со мной был Никольский (такая морда, что боюсь на него смотреть). В природе катастрофическая сушь. Вечером в Москве много стреляли, один раз я подозревал, что взяли Берлин. Но, сосчитав залпы до 20, решил, что нет, не Берлин, мало для Берлина.

Дождь. Обдумываю разговор на юбилее.

Война и юбилей. Фронт и тыл. Фронт - душу за други. Глубина тыла - это «я» в глубине: «я» дитя, наше будущее. Дитя страдает (ленинградские дети), дитя бьется за жизнь; возрождение.

На своем веку я переживаю третью войну и третий раз переживаю борьбу в себе: тянет отдать душу за друга, пробую и не могу. В стыде и унижении отступаю, и начинается мое отступление внутрь себя к ребенку. Так было в Японскую войну: я начал писать и для детей («Родник»)⁷⁸. Во вторую войну (германскую) - охотничьи рассказы, «Кащеева цепь». В третью -«Ленинградские дети».